Народ, придумавший Чебурашку и треугольную гитару, сдавайся!

Погашенные нимбы

Существует выражение «святой человек». Так говорят о людях высоких нравственных устоев, честных, прямых, душевных, отзывчивых. Но есть и другие святые, которых церковь выставляет в качестве идеала для верующих, окружает почитанием. Они именуются так не потому, что проявили лучшие человеческие качества, а потому, что якобы угодили богу и он удостоил их чести войти в пантеон лиц, которых возвел в ранг святых, или, как их называет духовенство, божьих угодников. Идеал человеческий никогда не совпадал с религиозным. Если люди в первую очередь прославляли тех, кто вел достойную жизнь, служил своему отечеству, проявлял мужество и героизм, не щадя себя во имя интересов народа, то церковь прежде всего славила лиц, все свои помыслы направлявших на служение богу. В многотомных «житиях святых» — жизнеописаниях божьих угодников — как высочайшие подвиги описываются деяния религиозных фанатиков, которые без устали молились господу, отказывались от жизненных благ, добровольно обрекали себя на лишения и страдания, шли даже на смерть ради веры в бога. Ведь тем самым они проявляли будто бы силу духа, подчеркивали примат божественной души над телом. А весь смысл человеческой жизни, по учению церкви, заключается в стремлении к спасению души.
Читаешь жизнеописания святых, которые изображаются со светящимся вокруг головы ореолом — нимбом, и лишь поражаешься тому, что же является в представлении церкви высочайшим жизненным подвигом. Пусть многое из того, о чем говорится в «житиях святых», преувеличено, но даже если сделать на это скидку, то все равно деяния божьих угодников не могут не удивлять. Верующие должны умиляться святым Симеоном Столпником, который проводил дни и ночи па столпе, небольшой площадке, укрепленной на возвышении, и пищу там принимал, и спал, убежденный в том, что, причиняя себе такие неудобства, доставляет удовольствие господу. В житиях подвижников Онуфрия и Софрония говорится о том, что даже зимой они бродили голыми, доказывая таким образом силу своего духа. А пустынница Сильвания всю свою жизнь не мылась. И это тоже рассматривается церковью как подвиг!
Православная церковь чтит святого Никиту Столпника Переяславского. А заслужил он это тем, что, живя в монастыре, превзошел других монахов «в аскетических упражнениях». Он носил постоянно тяжелые вериги, на голову водрузил каменную шапку, чтобы испытывать страдания во имя господа, проводил дни на столпе. Но этого было мало. Для того чтобы увеличить свои страдания, он отправился к болоту, уселся в него обнаженный, где его и обнаружили три дня спустя едва подающим признаки жизни, ибо «комары и мошки осыпали его и кровь текла из тела, изъязвленного ими».
Основатель одного из русских монастырей Тихон Медынский, удалясь от людей, поселился в дупле исполинского дуба. Он якобы питался лишь травой и водой, что помогало ему «укрепляться в вере». Другой монах, Нил Столбенский, прожил в отшельничестве 40 лет, питался травой и ягодами, изнуряя себя самыми разными способами. В конце жизни он даже перестал спать лежа. Он спал стоя, опираясь на два костыля. Церковные авторы умиляются затворником Феофилом. Он провел 12 лет в темной пещере в молитвах, постоянно плача. Святой Иоанн Многострадальный прожил и пещере 30 лет. Согласно преданию он как-то провел 40-дневный пост, будучи закопанным по грудь в землю.
До революции в России была выпущена книга «Рассказы из истории христианской аскетической жизни». В ней, в частности, рассказывалось об угодниках божьих, взявших на себя обет молчания. Долгие годы они отказывались от общения с окружающими, не прознося ни слова. Некий отшельник Феон молчал 30 лет, монах Феодосии - - 35 лет. Но все рекорды побил монах Иоанн, прозванный Молчальником. Он не произнес ни единого слова за 37 лет.
В средние века во многих монастырях монахи обязаны были хранить молчание под страхом жестокого наказания. В монастырях католического ордена францисканцев запрещалось разговаривать с девяти часов вечера до девяти утра. Такие запреты существовали в орденах кармелитов и капуцинов. Кое-где за нарушение обета молчания монахам прокалывали гвоздем язык.
Все это далекое прошлое, можете заметить вы. Разумеется, прошла пора диких самоистязаний, о которых с умилением сегодня говорят церковнослужители. Но отголоски прошлого нет-нет да и проявляются в настоящее время. Немногим более 20 лет назад в одной из областей нашей страны группа сектантов, именующих себя истинно православными христианами, взяла на себя обет молчания. Сектанты объявили грехом общение не только с неверующими, но и с «братьями по вере». Дикость? Конечно, дикость. Тем более в середине XX столетия, когда проявилась так неожиданно память о навсегда ушедшем прошлом.
Вера в святых возникла в христианстве в первые века его существования. Она не была изобретением христиан. В древнейшие времена люди почитали духов предков, веря в то, что души умерших родителей, старейшин родов могут оказывать влияние на судьбы живых. Духам предков возносили молитвы, делались жертвоприношения.
Христианство, как и другие рождающиеся религии, заимствовало многие древние обряды, обычаи, традиции, переделав их по-своему. И неудивительно, что первоначально к лику святых были причислены многие боги, которые почитались в античном мире. Только имена зачастую они получали иные. Первых святых христианство черпало в древних мифах, сказаниях разных народов, в «священных» книгах различных религий. Так, греко-римские боги Меркурий и Гермес стали святыми Меркурием и Гермесом. Древнегреческие земледельческие божества Дионисий и Деметра превратились в христианских снятых Дионисия и Димитрия. В святую Флавию была превращена богиня Церера по прозвищу Флавия, что означает «русая». Богиня любви Афродита стала святой Афродилией.
Примерно то же самое случилось с древнеславянскими богами после того, как христианство в X столетии было принято «а Руси. Русской церкви нужны были собственные святые, и она их с легкостью создала, переименовав славянских богов. Например, бог Святовит превратился в святого Витта, бог Белее — в святого Власия, бог грозы Перун был просто заменен Ильей-пророком. У древних славян было много божеств, а в христианстве — один бог, правда проявлявшийся будто бы в трех лицах. Поэтому славянские боги превратились в святых, тоже небожителей, но рангом пониже.
Наряду с мифическими персонажами в сонм святых попадали и реальные личности. Первыми святыми в христианстве стали так называемые мученики, то есть лица, пострадавшие за свою веру, проявившие стойкость, принявшие смерть, но не отказавшиеся от веры в Хрипл. Как установили ученые, рассказы о преследованиях христиан в древнеримской империи в большинстве случаев основаны на вымысле. Они явно преувеличены. Не было в Риме долговременных массовых преследований христиан, а потому не было и того огромного количества мучеников, о которых свидетельствует церковная история.
К лику святых причислялись представители знати, видные церковные деятели. Так, на Руси в святцы попадали князья и бояре, а также духовные иерархи и монахи. Среди первых русских святых оказались князья Борис и Глеб, княгиня Ольга, новгородский князь Всеволод, киевский князь Мстислав Владимирович, черниговский — Игорь Олегович, основатели Печерского монастыря Феодосии и Антоний Печерские. Любопытно, что на 67 человек, причисленных к лику святых в России до так называемых макарьевских соборов, созвавных и середине XVI столетия, 23 принадлежали к княжеским фамилиям, 15 - к высшему духовенству, 19 — к высшему монашеству. А из 166 святых, вписанных в смяты после макарьевских соборов до 1917 года, — 97 были основателями и настоятелями монастырей, 12 юродивыми и подвижниками, 27 — представителями высшего духовенства и 17 — принадлежавшими к царской фамилии.
Все это не случайность. Святыми могли в первую очередь становиться представители правящих классов или духовные лица. Это церковь пыталась подчеркивать всегда. Одни рождались править, другие — подчиняться. И правители, конечно же, были более «угодны бо-гy», чем рабы. Но церковные авторы, как правило, подчеркивали, что это были «справедливые» правители. Они и о народе пеклись, и о нуждах простых людей думали постоянно. Составители «житий святых», или агиографы, не жалели красивых слов, чтобы представить этих угодников божьих в самом привлекательном виде.
Однако, несмотря на все их старания, «подвиги» святых чаще всего выглядят весьма скромно. Тот основал монастырь. Другой распространял христианство среди нехристианских народов. Третий просто вел праведную жизнь, был тих, смиренен и скромен. Что же касается правителей, то тут вообще церковные авторы обходились общими словами.
Сплошь и рядом святыми становились лица, которые вели далеко не беспорочную жизнь. Но об их грехах, естественно, составители «житий» умалчивали. Так, к лику святых причислен император Константин, который, как считают, первым разрешил свободное исповедание христианства в Римской империи в IV веке и сделал христианскую религию государственной. В его «житии» превозносятся мудрость и государственный ум, прозорливость и смелость этого венценосца. Однако ничего не говорится о том, что он был жестоким деспотом, не останавливавшимся ни перед чем ради достижения собственных целей. Константин был убийцей своей жены Фаусты и сына Криспа. Он расправился с вдовой и дочерьми императора Диоклетиана, со своим соперником Ликинием и его сыном. Есть основания предполагать, что он убил отца своей жены Максимиана. Перед смертью он сожалел, что не успел уничтожить братьев, завещав это своим последователям. И вот этого жестокого сатрапа церковь прославляет как святого!
В православных святцах можно найти имя патриарха Гермогена. Он стал святым в начале нынешнего столетия, когда в России нарастало революционное движение. Пытаясь отвлечь от него трудящихся, царское правительство устроило несколько канонизаций святых. В 1912 году были организованы «гермогеновские торжества». А год спустя святцы пополнились еще одним именем. В послании Святейшего Синода говорилось, что Гермоген будто бы «встает из своего гроба, чтобы поддержать родную свою Русь в минуту трудную, во дни новой борьбы... за русского царя самодержавного».
Выбор этого святого был не случаен. Патриарх Гермоген стоял во главе церкви во время правления царя Василия Шуйского и оказал ему немалую помощь в подавлении народного восстания под водительством Ивана Болотникова. Он использовал «слово божье» для усмирения восставших. За подписью Гермогена рассылались грамоты, в которых сыпались угрозы на головы тex, кто осмелился поднять руку на власть царя — помазанника божьего. По указанию патриарха во всех храмах служили молебны с просьбами к всевышнему покарать мятежников. А когда восстание Болотникова было разгромлено, Гермоген благословил зверскую расправу над его участниками.
В начале этого столетия был причислен к лику святых епископ Иоасаф Белгородский. Церковные авторы пишут о нем как о человеке, который любил во всем порядок и требовал его от других. Но они предпочитают не упоминать, что этот православный иерарх был убежденным крепостником, проявлявшим жестокость ко всем, кто был ему неугоден. Он без сожаления приказывал наказывать плетьми крестьян за малейший проступок, требовал ссылать грешников. В своей епархии он ввел должность тайного фискала, который следил за поведением духовных лиц и немедленно доносил владыке. Заметьте, что этот «блюститель православия», живший в XVIII веке, был причислен к лику святых примерно в одно время с Гермогеном, именно тогда, когда церковь проявляла особое рвение, страшась разгоравшейся революционной борьбы масс.
Можно привести немало примеров, которые показывают, что христианские святые были весьма далеки по своим личным качествам от того идеала, который они должны были бы представлять. Но личные качества не интересовали церковников, когда речь шла о причислении того или иного лица к святым. Главной была его роль в укреплении православия и самодержавия, при котором православная церковь пользовалась особыми ми привилегиями, являлась государственной церковью.
Конечно, церковь идеализирует своих святых, приписывает им несуществующие заслуги, не обращая внимание на то, что это расходится с историческими фактами. Она, например, прославляет святого Сергия Радонежского, якобы сыгравшего исключительную роль и в создании единого общерусского государства, и в победе русских ратников на Куликовом поле. А ведь все это далеко от истины.
Сергий Радонежский, основатель Троицкого монастыря неподалеку от Москвы, жил в XIV веке. Он был видным православным деятелем, естественно, стремившимся к укреплению церкви. Он в то же время оказывал поддержку московскому князю в его борьбе с удельными князьями за первенство Москвы. Но это еще не дает оснований для того, чтобы именовать его «собирателем русских земель», как делают церковные авторы. Более того, история свидетельствует об интригах Сергия, подрывавших великокняжескую власть. Собственные интересы для него всегда были важнее интересов общественных.
Искажают историю церковные авторы и тогда, когда пишут, что победа на Куликовом поле была одержана благодаря «духовному подвигу» Сергия Радонежского. А «подвиг» заключался в том, что он благословил перед сражением Дмитрия Донского и дал в помощь русскому воинству двух монахов — Пересвета и Ослябю, отважно сражавшихся с врагами отечества. Правда, к тому же он вознес молитвы господу с просьбой помочь русскому народу одержать победу. Но молитвами битву не выиграешь, а два монаха не могут одолеть неприятельские полчища, как бы храбры они ни были. Совершенно очевидно, что решающую роль в победе сыграли героизм русских людей, полководческий талант Дмитрия Донского, а вовсе не благословения Сергия.
Сергий был, несомненно, фигурой значительной, крупным церковно-политическим деятелем своего времени. Но если говорить о его «подвигах», то к ним можно отнести лишь основание им монастыря, ставшего впоследствии важнейшим церковным центром на Руси, опорой великокняжеской власти, а затем и царского самодержавия. Согласитесь, что «подвиг» весьма сомнительный, если исходить не из интересов церкви, а из интересов государства. Заметим, что Троицкий монастырь, превратившийся в Троице-Сергиеву лавру, стал крупнейшим крепостником, обладавшим огромными богатствами. В XVIII веке ему принадлежало 106500 крепостных душ. Лавра даже ссужала деньгами русских государей. Не даром в народе говорили: «У Сергиевой лавры сам царь в долгу».
Вам, наверное, приходилось слышать о юродивых, которые пользовались почитанием в дореволюционной России? Многие из них причислены православной церковью к лику святых. В Москве возвышается храм, названный именем одного из наиболее чтимых юродивыx — Василия Блаженного. А кто же такие юродивые, которых церковные авторы тоже выставляют в качестве образца для подражания?
По учению церкви, это люди, которые избирали для себя «высочайший подвиг». В одном из православных изданий говорится: «Эти славные подвижники, одушевляемые горячей ревностью и пламенною любовию к богу, добровольно отказывались не только от всех удобств и благ жизни земной, от всех выгод жизни общественной; от родства самого близкого и кровного, но даже отреклись при полном внутреннем самосознании о| самого главного отличия человека в ряду земных существ — от обычного употребления разума, добровольно принимая на себя вид безумного, а иногда и нравственно падшего человека...»
Иначе говоря, юродивые якобы прикидывались психически ненормальными людьми. Это давало им возможность говорить правду в глаза сильным мира сего, на что не осмеливались другие люди. Бог же наделял их даром предсказывать будущее, избавлять сограждан от грозивших им бед. Нетрудно понять, почему к юродивым относились с таким почтением, называли их «народными обличителями».
Но давайте познакомимся с «житиями» нескольких юродивых, чтобы самим сделать выводы о том, что они представляли собой на самом деле. Вот один из них — блаженный Прокопий Устюжский. В его «житии» говорится, что он был иностранным купцом. Попав в Новгород, познакомился с православным вероучением и решил вступить «па путь юрода па». Он принял па себя «личину глупца» и в отрепьях бродил по городу Великому Устюгy, где обосновался на всю жизнь. Над ним насмехались, его бранили, били, но он сносил все безропотно и даже был счастлив, что терпел все во имя божье. Ну а кроме того, он пророчествовал, вершил всякие чудеса, молился за бедных. Он даже пищу будто бы брал только от бедняков, а от подаяний богачей отказывался.
В «житии» Прокопия повествуется о том, как он однажды, придя в храм, начал призывать собравшихся там людей покаяться и обратиться с молитвами к богу, иначе якобы город погибнет от града огненного. Его не послушали, даже посмеялись над ним. А через неделю над городом появилось черное облако, засверкали молнии, раздались громовые раскаты. И тогда люди вспомнили о предостережении юродивого, бросились в храмы, стали возносить молитвы господу о спасении. И тот, услышав мольбы, отвратил свой гнев...
Не правда ли, эта история похожа на сказку? Все «жития» юродивых полны фантастических вымыслов, очень между собой схожих. Читая «житие» московского «чудотворца» Василия Блаженного, жившего в XVI веке, убеждаешься в этом лишний раз. Церковные сочинители изображают его также бродившим по городу в отрепье, произносившим бессвязные слова. Окружавшие сторонились его. А между тем этот самый Василий Блаженный будто бы обличал жестокость Ивана Грозного, высказывал это ему в лицо, осуждая «царскую неправду». Юродивому сходило с рук то, что нормальному человеку не сошло бы. Царь гневался, но терпел справедливые обвинения Василия.
Ныне установлено, что все рассказы об «обличениях» государя Василием Блаженным — вымысел. Они не подтверждаются историческими источниками. Вымышлены и сказания о том, как юродивый Михаил Клопский обвинял в злоупотреблениях архиепископа Евфимия, а затем осуждал князя Дмитрия Шемяку.
Так рассыпается созданная духовенством версия о том, что юродивые являлись «народными обличителями». Она была нужна церкви для того, чтобы убедить верующих в том, будто они не беззащитны против несправедливостей и всяческих притеснений. За них пекутся «божьи угодники». Это к тому же поднимало авторитет юродивых в глазах простых людей, укрепляло их веру в заступничество и покровительство святых.
На самом деле юродивые были просто людьми с поврежденной психикой. Они не скрывали «под личиной юродства» какую-то особую мудрость. К этим несчастным простые люди относились с состраданием. А духовенство использовало их в своих целях.
Святые имеются не только в христианстве. Очень много их в исламе. Свои святые есть в иудаизме. Все эти религии считаются единобожными в отличие от древних религий, в которых почиталось множество богов. Но, как вы могли сами убедиться, называть их единобожными вряд ли справедливо. Наряду с главными богами они насчитывают сотни божеств второстепенных. Святые и есть второстепенные божества. Они творят чудеса и после смерти. В местах их захоронения якобы происходят чудесные исцеления. Кстати, когда решался вопрос о причислении того или иного лица к святым, непременным условием были «свидетельства» в его посмертных чудотворениях. Вполне понятно, что таких «свидетельств» находилось сколько угодно, если у церкви была в них нужда.
Надо заметить, что появление новых святых было вызвано, помимо прочего, и таким сугубо земным интересом, как стремление духовенства приумножить свои доходы. Святые приносили церковникам немало денег. Ведь в честь каждого святого отмечался специальный праздник, а то и два и более. В праздничные дни верующие собирались в храмах, оставляли в них свои трудовые рубли. Разумеется, они шли не в карманы святых, а в мошну служителей божьих.
Кого же предлагают духовные пастыри верующим в качестве жизненного идеала, кому наставляют подражать, с кого брать пример? С отшельников, бежавших от мира, от людей в лесную глухомань? С дородных монахов, твердивших об отречении от жизненных благ и привязанностей как о высшем подвиге, а в то же время предававшихся за монастырскими стенами бесстыдному разгулу, не брезговавших ничем ради того, чтобы набить потуже карман? С церковных иерархов, произносивших елейные речи, но палец о палец не ударивших для того, чтобы принести реальное добро людям? С юродивых, этих несчастных страдальцев, которые нуждались в искреннем сочувствии, но были превращены духовенством в «народных обличителей», каковыми они никогда не были?
И в наши дни религиозные проповедники продолжают говорить о том, что деяния святых — это пример для подражания. Их путь якобы недостижим для простых смертных, но они должны стремиться хотя бы приблизиться к тому жизненному «подвигу», которым прославили себя «угодники божий». Но стоит ли брать пример с отшельников и столпников, с тех, кто без пользы растратил свои силы, не оставив о себе доброй памяти?