Народ, придумавший Чебурашку и треугольную гитару, сдавайся!

Золотое руно

Чем Медея помогла аргонавтам

Ясон и Медея пожимают друг другу руки (символ заключения брака). Мраморный рельеф. Рим.

Задумчивые и смущенные, вступили аргонавты на шаткий настил своего корабля. Сомнение охватило их: урок, заданный Ээтом, многим казался невыполнимым. Хмуро сидел на скамье, охватив колени, Мелеагр; в глубоком молчании Линкей разглаживал курчавую бороду; братья Бореады смотрели на Язона своими свирепыми глазами, готовые по первому его слову раскинуть веющие холодом крылья и мчаться, куда он прикажет.

Но вот заговорил пришедший на корабль сын Фрикса Аргос.

- Аргонавты! - сказал он.- Мне ведом один лишь путь, ведущий к цели. Царь Ээт - великий волшебник и бороться с ним не сможет смертный. Но дочь царя, смуглая Медея, тоже умелая чародейка. Надо добиться чтобы она стала на нашу сторону. Если это случится, мы, преодолеем все...

Аргос еще не успел договорить, как в воздухе раздался легкий звон птичьих крыльев. Стремительный белый голубь промчался над мачтой корабля, преследуемый коршуном, нырнул вниз и в ужасе забился в складки плаща Язона, неподвижно стоявшего на носу. Коршун же, не рассчитав силы удара, разбился о сосновые доски палубы,

- Смотрите, смотрите! - закричал тогда прорицатель Мопс.- Разве вы не видите, какое счастливое предзнаменование послали нам боги? Голубь, любимая птица Афродиты, ищет спасения на груди Язона! Вспомни старца Финея, братья. Афродите пенорожденной должны мы приносить жертвы!

Так они и поступили. Аргос же отправился во дворец, где жила его мать Халкиопа.

Темная ночь клубилась в это время над Колхидой. Все уже давно спали в низинах, и на горах, и на морском берегу. Только в покое младшей дочери царя, тяжелокосой Медеи, тускло горел масляный светильник. Сидя на своем ложе, Медея широко открытыми глазами всматривалась в ночную тьму. Скорбные сомнения терзали её сердце, и, ломая руки, она не понимала, что ей теперь делать.

Она знала, как суров и непоколебим отец ее Ээт. Он слышала, какой приказ отдал он своим воинам: "Как только погибнет Язон, сжечь чужеземное судно и все кто прибыл на нем в Колхиду".

Но едва глаза девушки смежал сон, перед нею вставал смелый герой в золотом шлеме, честно и прямо смотрящий в глаза царю. Нет, не могла, не могла она допустить, чтобы Язон погиб!

И вот встает Медея со своего ложа. Босая, ощупью пробирается она по дворцу к своей милой сестре Халкиопе. Черные косы, как змеи, извиваются у нее за плечами. Смуглое лицо ее бледно; слезы катятся по Что делать? Спасти Язона - значит пойти против отца. Покориться отцу - погубить Язона...

Долго шепотом говорили между собой сестры; когда звезды стали меркнуть на утреннем небе и розовая Эос пролила первую краску зари на снега Кавказа, сквозь туман к берегу Фасиса прокрался сын Фрикса Аргос. Он принес своим спасителям великую радость: смуглоликая Медея покорилась велению Афродиты. Как-только солнце взойдет, она будет ждать Язона в храме подземной богини, страшной владычицы тьмы Гекаты.

Не было во всем мире волшебницы искусней Медеи. Целую ночь при неверном свете масляного фитиля, горящего в створке морской раковины, готовила она чудотворную мазь из ведомых только ей трав. И когда наконец она смешала с другими травами ту, которая росла высоко в горах на крови несчастного страдальца Прометея, дивная мазь была готова: тот, кто покроет ею тело, станет на целый день неуязвим ни огнем, ни железом, ни медью. Тот, кто умастит ею свое тело с утра, остается до вечера непобедимым. Эту-то мазь и решила юная волшебница отдать герою Язону.

Утром в мрачном лесу, в храме Гекаты, страшной богини, именем которой греки пугали маленьких детей, в храме безликой Гекаты, царицы мучительных снов, владычицы ужасных ночных призраков, встретились впервые лицом к лицу Язон и Медея.

И как только они взглянули друг на друга, сердца их дрогнули. Потупясь, стояли они и не смели поднять взоры, потому что каждый почувствовал в груди великую любовь.

Тут научила Медея Язона своему колдовству. Ночью, говорила она ему, должен Язон омыться в волнах Фасиса и надеть на себя черные, словно ночной мрак, одежды. Потом надо вырыть глубокую яму на берегу реки, вдали от всех живущих. Над этой ямой нужно заколоть черную, как уголь, овцу, облив ее лохматую шкуру черным медом диких пчел. То будет жертва, угодная Гекате.

Затем пусть Язон идет на корабль. Сзади за собой он услышит вой псов, скрежет, шипение ядовитых змей, плач, стоны и угрозы. Но пусть он не обернется ни разу. Когда же наступит утро, этой мазью Язон должен натереть все свое тело. Надо натереть и острое копье, и верный меч, и тяжелый щит.

- Тогда, о Язон, ты будешь непобедим. Иди, делай то, что поручил тебе Ээт. Но помни одно: как только зашевелится земля на пустынном поле Ареса, как только из неё, точно молодая поросль, покажутся острия копий и медных шлемов - метни в их гущу тяжелый камень. Метни его и сражайся без страха: руно будет твоим. Ты увезешь его тогда куда захочешь. Да, ты увезешь его Медея же останется здесь на вечную скорбь и муку, На нескончаемый страх и общее презрение...

Вздрогнул Язон, услышав эти слова. Ясным взглядом голубых глаз посмотрел он прямо в глубокие черные глаза колхидянки. Тоской и надеждой, стыдом и счастья были полны эти очи. Они сказали все, что чувствовала Медея. И Язон понял их немую речь.

Только приземистые колонны в храме Гекаты, только черные кипарисы, точно на страже стоящие над ним, да любимые ночной богиней совы и нетопыри слышали, о чем и как говорили между собой молодые люди. Когда же ременные сандалии Язона стали скользить вниз по мелким камешкам тропинки, ведущей под уклон, Медея выйдя из портала, направилась домой. И страшный черный пес Фобос, любимец юной колдуньи, не узнавая ее, обнюхал ноги своей хозяйки: так небывало радостно было ее смуглое прекрасное лицо, так, подобно двум черным звездам, сияли глаза, так легка казалась ее походка! Она шла, и ей хотелось то петь, то плакать: Язон, сын Эсона, обещал похитить ее, увезти с собой в далекую Грецию и сделать там своей женою.

Далее - Как Язон вспахал, засеял и сжал ниву Ареса