Невзоров. Уроки атеизма

Ответы Славянскому интернет-радио "Голоса Мидгарда"

Сегодня я отвечу на вопросы славянского интернет-радио «Голоса Мидгарда».

Очень сложные и очень многочисленные вопросы, из которых я выбрал наиболее форматные для нашего общения в рамках «Уроков атеизма».

Первый вопрос довольно естественный, странно, что он не возникал раньше ни у кого. Зачем вообще потребовался настолько массированный и настолько истеричный миф о гонениях на церковь в советское время, хотя вся фактология и все документы свидетельствуют о том, что это было, мягко говоря, не так?

Но здесь ответ прост. Дело в том, что время, когда произошла возгонка этого мифа, его распухание, его доведение до почти вселенских масштабов – это 80-е, 90-е годы. Дело в том, что церковь уже тогда стремилась к владычеству в области общественно-политической жизни и понимала, что ей это владычество необходимо просто для того, чтобы уцелеть и каким-то образом сохраниться; и пришло понимание, что придётся отвечать за ситуацию, бывшую во время Великой отечественной войны. Когда огромное количество приходов, порядка двух тысяч, находившихся в составе, так называемой Псковской миссии, полностью и безраздельно перешло на сторону фашистов и фашизма, полностью поддерживала германские войска, полностью осуществляла, скажем так, и идеологическую, и это очень смешное слово, но я его употреблю, так называемую духовную поддержку тех, кто шёл во Власовскую армию, тех, кто шёл в подразделения казачьи, которые тоже воевали и в составе частей СС и в других германских структурах. И массовость этого предательства, безусловного предательства, когда пелось много лет Гитлеру, когда кожаные эсэсовские генералы встречались крёстными ходами, монашеством с хлебом-солью, с иконами.

Для того, чтобы объяснить это предательство и потребовалось соорудить этот миф о какой-то чрезвычайной жестокой обиженности в советское время, в раннее советское время. Надо сказать, что большевики ещё те негодяи, но вели себя в основном довольно неизобретательно, если не сказать разумно. Дело в том, что вполне возможно было бы, и такие предложения были по факту обнаружения в мощевиках откровенных фальшивок, а известно, что вскрытие мoщей тогда в 19-х, 18-х, 21-х годах производились в присутствии духовенства, в присутствии западных корреспондентов, в присутствии бесконечных понятых, и это явно были не большевистские выходки и не натяжки, скажем так, ранней антирелигиозной пропаганды. Это было правдой. «Когда обнаруживались вместо мощей Саввы Сторожевского куклы из ваты, а вместо мощей Павла Обнорского – кусочки досок, старые монеты, банка фиксатуара «Брокар», стружки, кирпичи. Вместо мощей Ефрема Новоторжского – череп кирпичного цвета, много ваты и шесть лишних костей. А основными находками были полуразвалившиеся, как например, у Сергия Радонежского – изъеденные молью тряпки, вата, полуразвалившиеся кости, масса мёртвой моли, бабочек и личинок; в черепной коробке в новощеной бумаге недавнего происхождения – свежие волосы». Это всё задокументировано и даже всё снималось. И тем не менее, большевики, хотя такая идея и была, не возбудили уголовные дела за мошенничество, потому что мы помним сколько на этих мощах заработала Русская церковь денег. Элементарно кружечного сбора, свечного сбора и с учетом того, что вскрытие мощей показали массовость и обязательность обмана, тем не менее, эти уголовные дела за откровенное мошенничество возбуждены не были. То есть, можно говорить о том, что советская власть была и не изобретательна, и не очень интересовалась, и не очень кровожадна, потому что так называемый Ленинский декрет, ленинское распоряжение о том, что попов надо убивать, как показали четыре недавние экспертизы, являются абсолютной фальшивкой. Но повторяю, необходимо было заранее заготовить оправдание тому, в общем, дикому факту, что церковь, позиционирующая себя как некая патриотическая организация, в Великую отечественную войну там, где появлялась возможность перейти на сторону неприятеля Советского союза, переходила безоговорочно и более того, что называется с огоньком и воодушевлением.

Второй чудесный вопрос. Это вопрос о разгадке влияния, сегодняшнего влияния церкви, когда мы всё равно видим, что довольно большое количество людей охотно несут свои сотенные, тысячные бумажки в обмен на те магические услуги, которые им продают в церкви. Но я Вам скажу, здесь работает то, что называется фактор под названием сила сценизма. Сценизм – это как раз воздействие на человека всех этих атрибутов, пафосных бород, бижутерии, золотых, серебряных, парчовых нарядов и всего в таком духе.

Если Вы способны, то я Вам рекомендую произвести такой очаровательный мысленный эксперимент. Не поленитесь посмотреть какую-нибудь религиозно-пропагандистскую передачу, и мысленно возьмите Гундяева, Смирнова, любого из нынешних пропагандистов идеологии РПЦ, и мысленно постригите их коротко, сбрейте пафосные бороды и переоденьте этих персонажей мысленно в маечки или футболочки, ещё и пафосный фон можно заменить на что-нибудь попроще. И тогда сразу станет очевидна анекдотичность того, о чём они говорят. Если у Вас получится этот мысленный эксперимент, то я гарантирую Вам незабываемые по веселости ощущения.

И ещё один, очень разумный, жесткий, и вроде бы очень неудобный, но, тем не менее, очень хороший вопрос. Вопрос касается суворовских, кутузовских солдат, которые шли в бой как бы с именем неких либо богов православных, либо неких святых, и, в общем, демонстрировали преданность образу этих богов или святых. Вопрос разумный, но вопрос не вполне корректный, потому что, когда мы говорим о солдатах кутузовских, солдатах, которые накануне Бородинской битвы целовали образ Смоленской иконы, так называемой, Божией Матери, то возникает вопрос: а у этих солдат был какой-нибудь выбор: что целовать? И с именем какого бога или с чьим именем идти в бой. Был ли какой-нибудь выбор? И был ли выбор этих солдат свободным? Вся история репрессивного аппарата, знание того, каким образом насаждалось: кровью, побоями, казнями, пытками, насаждалось и поддерживалось православие на протяжении семисот лет, знание того, что малейшее отклонение от господствующей примитивной, торжествующей православной идеологии немедленно пресекалось, наказывалось и вытравливалось, позволяет нам сомневаться в искренности тех чувств, которые должны были по логике авторов вопроса испытывать солдат.

Может быть, он захотел бы идти в бой, если бы у него была свобода выбора за Перуна или за Озириса, за Фрейю, за Тора или, вообще, ни за кого, а просто за себя и за своих детей или за некую патриотическую идею. Но, и не надо забывать, что к этой репрессивной составляющей, когда пресекалось любое инакомыслие, и когда никакого выбора собственного мировоззрения на протяжении почти семисот лет человеку не предоставлялось, за него всегда решалось: в кого он будет верить. И это решение со всех сторон обставлялось кнутами, палками, штыками, угрозами, каторгами, кандалами и другими атрибутами, скажем так, Святой Руси. Совершенно непонятно, какой бы выбор сделали эти все люди, если бы у них была свобода.

Я думаю, эти выборы были бы разнообразными и весьма далёкими от тех православных идеалов, которые сейчас рисуются в лубочно-православных книжечках. Дело в том, что этому есть подтверждение. Мы видим, что как только рухнула репрессивная церковная система, мгновенно церкви потеряли своих прихожан, мгновенно православные идеалы девальвировались, обесценились и если бы, не, скажем так, периодически возникающая подмога государства, то, вероятно, к сегодняшнему дню уже православной церкви как таковой бы не существовало. Потому что выбор всегда был несвободен. И наличие, необходимость, не только в тех законах и уложениях, уголовных наказаниях, о которых я уже говорил, но и средневековая реальность, которая предлагает нам в качестве факта огромное количество именно строго репрессивных рамок для мировоззрения русского человека, в общем, доказывает, что выбор добровольным этого православия не был.
Ещё один замечательный вопрос. Это вопрос о моём отношении к язычеству. К язычеству в данном случае русскому, славянскому язычеству.

Что касается религиозной составляющей, то она мне непонятна, как атеисту её невозможно воспринимать всерьёз. Что же касается составляющей, скажем так, исторической и нравственной, то здесь у меня мнение есть. Конечно, можно говорить о том, что в отличие, например, от православия – языческий выбор, сделанный в своё время, создание языческого пантеона – было делом свободным, это было не навязанным, не держащимся на жестоких и безостановочных репрессиях. К тому же мы видим вкоренённость славянской языческой религии, вкореннённость, которую попы не могли победить много, много, много сотен лет. Я уже говорил что, наверное, не существовало в Европе другого народа, у которого были бы змеевики. Вы знаете, что такое змеевики? Это некие образки, которые носились на груди, и на одной стороне образка был языческий древнеславянский русский символ, на другой – изображался один из персонажей древнееврейского фольклора, то есть символ православный. Это как бы был такой компромиссный образок, и власти вынуждены были мириться с тем, что это русское язычество было поразительно живучим, хотя оно не поддерживалось никакими возможностями государственного, пропагандистского, карательного или иных аппаратов. В этом смысле можно говорить о том, что да, действительно, русское язычество гораздо более свободный и чистый, скажем так, в историческом смысле слова, выбор. О религиозной составляющей, я уже сказал, я говорить не могу, поскольку совершенно её и категорически не понимаю.

Ещё один замечательный вопрос про наполненность семинарий, и про то, чем руководствуются люди, которые туда идут.

В своё время, когда всё было очень строго регламентировано и находилось всё в ведении целиком Комитета государственной безопасности, там всё было несколько понятнее.
Но не надо забывать: чем хороша церковь. Она хороша, прежде всего, тем, что она даёт приют, возможность очень хорошо зарабатывать людям, которые не наделены вообще никакими способностями. Ведь от них требуется обрасти пафосными бородами, от них требуется костюмироваться, выучить несколько заклинаний и это позволяет жить, в общем, на зависть многим россиянам, очень бездельной и очень сытной жизнью. Мы должны прекрасно понимать, что это не просто голословие, когда я говорю, что основная 99% масса священнослужителей, попов – это люди, лишенные каких бы то ни было и одаренности и знаний, я говорю со знанием дела и опираюсь в данном случае на исторические факты. Обратимся к 19-м, 20-м годам двадцатого столетия, когда церковь перестала получать дотации государства, и попы вынуждены были бросить свои приходы, и разбрестись по миру с тем, чтобы зарабатывать какие-то деньги, кормить себя и свои семьи. И, несмотря на то, что бросивший приход поп, отказавшийся от религиозной деятельности, достаточно всегда был обласкан властью, тем не менее, мы видим, что в основном эти люди, бывшие попы, оказались способными только к профессии «возчиков, ломовых извозчиков, водовозов, в некоторых случаях им удавалось сделать карьеру, неплохую по тем временам, торговцев керосином». При том, что действительно в силу эмиграции, в силу огромных людских потерь потребность в кадрах у молодой Советской республики в тот момент была очень сильная, и все люди, хотя бы с минимальными способностями мобилизовывались, призывались и находили своё место в общественной жизни. И мы видим, что бывшее духовенство этого места, именно по причине того, что оно не способно было ни к какому труду, не обладало никакими знаниями и никакими умениями, востребовано не было.

Поэтому мы с уверенностью говорим о том, что действительно эта профессия не требует практически ничего, и взамен этого ничего – предоставляет и статус и возможность демонстрации себя на телевидение, возможность позиционировать себя как некое интеллектуальное или обладающее некими тайнами существо, но подноготную и очень простую составляющую мы знаем.
И последний вопрос, на который я отвечу. Это вопрос о природе атеизма и о моём понимании атеизма.

Атеизм – штука замечательная, для меня это просто синоним свободы и синоним права думать так, как я хочу. И, естественно, атеизм накладывает очень большие и серьезные обязательства, гораздо большие, чем религия. Потому что, если я требую свободы для себя, то я должен признавать право на эту свободу за всеми остальными: в том числе и право исповедовать, то, что мне представляется глупостью, нелепостью, дикостью. Но исповедовать и иметь возможность оправлять свои религиозные культы, иметь возможность носить на голове кастрюлю любого цвета, есть мясо своего бога с пением коллективно.

То есть это свободный выбор каждого. В этом смысле атеизм уязвим, и он не имеет ничего общего с тем атеизмом, который демонстрировался «Союзом воинствующих безбожников», потому что это атеизм интеллекта, это атеизм свободы.