Молодой монах принял постриг, и в монастыре ему первым заданием было помогать остальным монахам переписывать от руки церковные уложения, псалмы, законы и т. п. Поработав так с недельку, наш монашек обратил внимание, что все монахи переписывают эти материалы с предыдущей копии, а не с оригинала. Подивившись этому факту, он выразил свое удивление отцу-настоятелю:
- Падре, ведь если кто-то допустил ошибку в первой копии, она же будет повторяться вечно, и ее никак не исправить, ибо не с чем сравнить!
- Хм, сын мой - ответил отец-настоятель, - вообще-то мы так делали столетиями... Но, в принципе, в твоих рассуждениях что-то есть! - и с этими словами он спустился в подземелья, где в огромных сундуках хранились «первоисточники», столетиями же не открывавшиеся.
И пропал. Когда прошли почти сутки со времени его исчезновения, обеспокоенный монашек спустился в те же подвалы на поиски святого отца. Он нашел его сразу - тот сидел перед громадным раскрытым томом из телячьей кожи, бился головой об острые камни подземелья и что-то нечленораздельно мычал. По покрытому грязью и ссадинами лицу его текла кровь, волосы спутались и взгляд был безумным.
- Что с вами, святой отец? - вскричал потрясенный юноша, - Что случилось?!
- Celebrate*, - простонал отец-настоятель, - слово было: c-e-l-e-b-r-a-t-e! не «celibate**»!!!

*)celebrate - празднуй, радуйся;
**)celibate - воздерживайся (сексуальное воздержание для католических священников)

Доминиканец, францисканец и иезуит за бутылочкой «каберне» жалуются друг другу, что вот отпускают они другим чужие грехи, люди могут выговориться, и им легче; а сами монахи не могут все рассказать, потому что «дойдет до начальства». И решили они поплакаться друг другу, и поклялись, что никому не расскажут того, что услышат. Францисканец: «Пью я. Нет сил удержаться. Все это не выходит наружу только потому, что я запираюсь в келье и надираюсь там один, как свинья. Я надеюсь, вы никому не проболтаетесь, иначе меня выгонят из ордена». Доминиканец: «А я азартен. Мне нельзя доверить деньги, потому что я тут же сяду на них играть. И я никак не могу этому сопротивляться. Пока все это не вышло наружу только потому, что мне везло. Я надеюсь, вы никому не проболтаетесь, иначе меня выгонят из ордена». Иезуит: «А я никак не могу справиться со своей страстью сплетничать...»

«Плохо кончит» -подумал Штирлиц глядя на пастора Шлага окруженного монашками.