Народ, придумавший Чебурашку и треугольную гитару, сдавайся!

Просветление

Он был талантлив. И независим. Он должен был стать плотником, как отец. А может - солдатом, как настоящий отец. Мать мечтала о карьере священника. Это - верный кусок хлеба. И не надо гнуть спину под палящим солнцем. С его способностями он мог занять со временем видное место в Храме. Это - более, чем просто достаток. Это - власть.

Его учит провинциальный священник. Он - лучший ученик. Среди полуграмотных детей ремесленников... Он жадно читает книги. Но не для него - александрийская библиотека. Не для него - римские частные коллекции. Его учат религиозной литературе. Единственная религия. Единственного бога. В доме священника нет места еретическим сочинениям. Но даже библиотека Храма - не для него. У вас на одной полке больше книг, чем он прочёл в детстве. Но ветхий завет с комментариями читается каждый год заново. Римский гарнизон многоязычен.

К бар-мицве он хорошо образован. Для провинциала. Пишет, читает свободно. Говорит на нескольких языках. Спорит с учителями, которых превзошёл. Дословно цитирует религиозные источники. Он не всегда прав, но всегда может доказать свою правоту. Уже всем очевидно, что он не похож на отца. Его называют ублюдком. Это не только унизительно. На фоне всеобщей неприязни, могут найтись «свидетели», которые покажут в суде то, чего точно знать не могут. Его национальностью станет – мамзер (ублюдок). Это - поражение в правах. Ему и его потомкам - до седьмого колена.

Он выбирает «добровольное» изгнание. Вдали от дома он сохранит статус «полноправного» жителя римской колонии. Скитания позволят ему расширить кругозор. Но дороги чужбины трудны. Где он скитался? Чем жил? Он не расскажет об этом ученикам. Солнце дорог напекло ему голову. Религия учит не снимать головной убор, но не разъясняет причину. Моисей, ученик верховных египетских жрецов считал её очевидной. А потомки - забыли. Та декоративная шапочка, что дошла через века и тысячелетия не способна защитить от солнца. В северных странах она говорит: «Смотрите, я не забыл обычай». А на юге - «Поглядите на идиота! Последний дикарь обвяжет голову тряпицей и убережёт её от палящих лучей. А я - сделал вид, что прикрыл голову - и доволен». Десятки поколений его предков жили на юге. Солнце не убило его, как убило бы северянина. Но он стал слышать голоса. Ангелы и бесы говорили с ним. Они все говорили одновременно. Он не мог понять, что они говорят. Из-за постоянного гула в голове он не понимал, что говорят ему люди.

«Клин клином вышибают». Так это, или нет, но отшельники издавна удалялись в пустыню, чтобы избежать соблазнов и прояснить мысли. В пустыне он научился различать голоса «ангелов» и голоса «бесов». Он дал отпор «бесам» и научился понимать «ангелов». Его теологическое образование определяло «бесов», как тех, кто обещает добро. «Ангелом» назывался тот, кто пророчит зло. Из этого делался вывод, что бог - добр, а дьявол - зол. Нелогично? Перечитайте библию, пророков. Помните, греческий софист с лёгкостью доказал, что снег чёрен. Когда вы спорите с софистом и ритором - займите позицию, противоположную вашей точке зрения. Тогда поражение не оставит дурного вкуса и снабдит вас десятками доводов в пользу вашей правоты - столь же неопровержимых, сколь и пустых.

Бред перешёл в одержимость. Он почти не спал. Он летал, не чувствуя землю под ногами. Признанный многими пророк назвал его тем, кто грядёт. Иерархи, считавшие пророка опастным безумцем, изумились. Грядёт - спаситель. Безусловно. Понятно всем. И абсолютно недоказуемо в суде. Пророк лишился головы. Может - из-за дружбы с Ним. Может - из-за безобразной свары Их учеников. Официальная версия о похотливой царице слишком напоминает историю Иосифа. А может наша жизнь так же скупа на оригинальные решения, как и воображение царедворцев.

Он проповедовал три года. Обзавёлся дюжиной учеников. Когда он говорил, его харизма держала людей в полной неподвижности. Люди забывали про голод. Он говорил: «Вы сыты» и они были уверены, что поели. Он говорил: «Вы здоровы» и многие больные выздоравливали. Слухи о чудесах его расползлись по стране. Его безумие притягивало всякого рода фанатиков. Каждому из учеников чудилось что-то своё в его речах. Ему приходилось их разнимать, чтобы они не передрались, споря о сути его речей. Паства росла медленно и только благодаря его «чудесам», тысячекратно преувеличенным слухами. Он посылал учеников проповедовать, но лишь его имя спасало их от избиения камнями. Нормальный человек, читающий толпе речи сумасшедшего, выглядит жуликом.

В родном городишке его обозвали юродивым. И снова - ублюдком. Он не знал своего настоящего отца. Слыхал, что - не рядовой легионер. Центурион? Трибун? Может - патриций? Он туманно говорил о том, что его отец «наверху». Он был слишком горд, чтобы называть себя рабом господним и называл себя «сын господень». Что он имел в виду? Наверно только то, что он - не раб. Что думала его паства? Даже мессия, спаситель - только человек. Упоминания о сношениях девушек и «сынов господних» в ветхом завете это пересказ более древних шумерских мифов. Священники не любят об этом говорить. Текст канонизирован. Его не изменишь. Но он - наследие многобожия. У шумерских богов были дети. «Сыны господни» - ангелы? Но что есть «ангел»? Чем он «безгрешен»? Как «безгрешно» зачинал он «великанов»? «Сыны господни» - люди, сотворённые «по образу и подобию»? А кто же тогда «дощери человеческие»? Что, не все люди созданы господом? И, опять-таки, ну почему - великаны? Все эти домыслы были тогда безвредны ему и опасны для фарисеев. Он становился проблемой. Проблемой религиозной, а не светской политики, как это стремились потом представить.

Фарисеи испытывали его, присылали больных, с виду безнадёжных. Многие излечились. Присылали подсадных уток. Те признавались ему, что здоровы. Пришлось прибегнуть к методам ненавистных греков. Расследование показало, что не вылечивался элементарный насморк. Нет, больной признавал себя здоровым, но проклятый насморк через пару минут возвращался с новой силой. Простые царапины не заживали, не говоря о переломах. Иерархи долго спорили и не могли придти ни к каким практическим выводам. Кто-то предположил, что он может отвести кару господню, но не бытовые неприятности. От бога это или от дьявола? можно доказать что угодно, но народ это не поймёт.

И вот догадались... Отбросив теологию, просто послали ему больных, которых он не умеет лечить. Провинциальные священники сами посылали их ему. Бедным помогали деньгами. Неизлеченные больные столпились вокруг него и отказывались уходить. За несколько дней он смертельно устал. Он срывался на больных. Скрывался. Пошли слухи.

И тут он перестал слышать голоса. Он взывал к господу, а слышал лишь болтовню своих учеников. Один призывал к войне с Римом. Другой называл это - национальным самоубийством. Третий обвинял Его во всех грехах, называл аферистом, советовал раздать неправедно нажитое нищим и бежать. Все были готовы друг другу глотку порвать. Он видел во сне своих учеников. Их гнали, жгли, травили львами, варили живьём, распинали. Из-за него. Они озлобились. Окрепнув, развалили империю, подвергавшую их гонениям. Огонь, войны, голод. Из-за него. Гнали, преследовали, истребляли его народ, народ его матери. От народа его настоящего отца осталось лишь имя. Из-за него. Религиозные войны, не восстания, как на его родине - войны целых народов. Из-за гроба его. Господи! Преследования учёных, иноверцев, инакомыслящих. Кого бог хочет наказать - лишает разума. Он ничего не знал о богах, но излечил немало безумных, бесноватых. Тогда это не называли - шизофрения, но он знал - довольный своим безумием - неизлечим. У него - временное просветление, ремиссия. Даже его смерть вряд ли остановит безумие. Его ученики продолжат его дело. Мертвеца не очернить фарисеям. Но если он разгонит учеников? Если его казнят как обычного преступника? Такого ведь не бывало ни с богами, ни с их пророками. Какая наивность... Пророки умирали в тюрьме не раз. Проснувшись, он сказал, что ученик предаст его. Лучший ученик - отречётся от него трижды. Все ученики забудут его. Немая сцена. Па
ника. Беспомощные отрицания. Предательство. Когда он был одержим, этого хватило бы. Повторное внушение самым внушаемым реципиентам обречено на успех. На завтра ученики уже забыли бы его имя. Но глаза его светились отчаяньем, а не безумием. Его казнь окончательно развеяла остатки внушения. Ученики трудились не покладая рук. К вечной славе и позору его.